Крепость - Страница 17

– И что ты ему наплел?

– То, во что он поверит, – безразлично пожал плечами Титов. – Я, может, и не прав, но в союз с немцами он подсознательно верит – тогда у многих такое заблуждение имелось. Или я ошибаюсь?

– А черт его знает. С нашими-то обрывочными сведениями.

– Вот именно. И он купился. А знать о том, через какие войны его стране придется затем пройти, чтобы наш план сработал, ему вовсе не обязательно.

– Логично. – Профессор замедленными, усталыми движениями помассировал виски. – Думаешь, справится?

– Все может быть, и быть все может, и лишь того не может быть, чего совсем уж быть не может. Хотя… и это может быть.

Профессор несколько секунд хмурился, пытаясь сообразить, что за ахинею выдал Титов, а потом громко рассмеялся. Адмирал тоже улыбнулся – все же за последние дни они, суровый военный и молодой ученый с амбициями, спелись, будто знали друг друга вечность.

Кстати, Ольга оказалась двоюродной сестрой Кораблева, он ее на свою базу и устроил. Это, конечно, не приветствуется, но на маленьких планетах такое случается сплошь и рядом, на землячество и прочие мелкие нарушения принято закрывать глаза. Честно говоря, Титов был ему за такое нарушение даже благодарен. Правда, охмурял он даму, на взгляд окружающих, излишне аккуратно. Не то, казалось бы, время, долгим свиданиям и прогулкам под луной оно способствует мало. Так можно умереть и до того, как дама ответит взаимностью, однако адмирал не пытался ускорить процесс. Было в нем что-то… полузабытое, умиротворяющее. Впервые за много лет, гуляя под руку с девушкой, он вновь чувствовал себя молодым. И плевать, что там думают окружающие!

– И все же, боюсь, он напутает. – Профессор взмахнул пустой кружкой, словно флагом. – Все же тогда мыслили совсем иначе.

– Кофе лучше налей, – усмехнулся адмирал и, получив требуемое, спросил: – И что ты предлагаешь?

– Еще раз с ним поговорить. Так, для контроля.

– Через месяц, их месяц, перенос, точка отбита, аппаратура настроена.

– И что? Мы тебя на встречу направим хоть через час, хоть завтра утром. Время пока не имеет значения. Так что организовать промежуточный визит несложно.

– Кто-то мне говорил, что не сумеет обеспечить тонкую настройку, и минимальный интервал визитов как раз месяц, – ядовито заметил Титов. – Или мы можем сместить момент переброски?

– Настроить тоньше можем, – вздохнул профессор. – Но это сложно и долго. Слишком там много факторов, по их, да теперь и по нашему времени мы в жестком цейтноте. А момент переброски, ты прав, не критичен. Не так уж все завязано на конкретную точку перехода. Пересчитывать, конечно, много пришлось, но дело того стоило. Все же вряд ли они там за месяц подготовятся, жили в те времена неспешно. Так что я подумал-подумал – и расстарался. Целый день вчера работал, можешь удивляться моему героизму.

– Удивляюсь, – кивнул Титов. – Тебе от этого легче?

– Считай, что так. Когда?

– Давай завтра, с утра. Сегодня мне надо хоть немного отдохнуть.

Российская империя. 1913 год. Санкт-Петербург

Сказать, что Эбергард устал, значит ничего не сказать. И дело не в силах, которые ему потребовались на подготовку, – здесь как раз не было ничего особенного. Загрузить под завязку транспортный корабль было вполне в его компетенции. Сложнее обеспечить ему проход через проливы – турки, контролировавшие выход из Черного моря, очень любили подчеркнуть, что именно они здесь хозяева, и волокиту тянули со страшной силой. Однако это было в порядке вещей, ожидаемо и потому не слишком утомительно. Куда хуже пришлось ему здесь, в Петербурге.

Эбергард, как и любой дворянин, очень не любил чего-то просить, ставя себя тем самым в униженное положение. Да и то сказать, попросишь – возникнут закономерные вопросы, зачем ему это потребовалось. Вот и пришлось идти окольными путями, преподнеся свою мысль Эссену под видом не просьбы, а предложения равного равному. Не то чтобы особо важного предложения, но тем не менее требующего рассмотрения.

Дело в том, что Эбергарду необходимо было позаботиться, помимо прочего, и о собственной репутации. Вдруг у потомков не выгорит с их переносом, и что тогда? А тогда ведь найдется куча людей, которые начнут задавать вопросы, зачем это адмирал распотрошил склады и послал за казенный счет крупный пароход в круиз вокруг Европы. Конец карьере, подмоченная репутация… Хотя пока что они не обманывали – за последние два месяца адмирал и впрямь помолодел. Разгладились морщины, легче стала походка, исчезли мелкие, но неприятные болячки, типичные для всех людей его возраста. И все равно, подстраховаться стоило. Первоначальная идея прямо у причала взять да и пришвартовать «Херсон» к «Рюрику», а потом дать сигнал на перенос, в организационном смысле наиболее простая, была им отброшена именно по этой причине. Вот и пришлось искать обходные пути. Хорошо еще, что предлог лежал на поверхности.

Здесь, на Балтике, в отличие от Черного моря, хватало тех, кто помнил войну. Причем не как что-то далекое – участников ее хватало, от матросов до адмиралов, тех, кто горел, и тех, кто тонул. И тех, кто видел бездарно потерянные в Порт-Артуре корабли, а потом угодил в японский плен. И тех, кто ходил в рискованные океанские рейды – единственные операции той войны, которые можно было, пусть и с натяжкой, признать удачными. Удачными потому, что русские крейсеры поставили тогда экономику Японии на колени. А с натяжкой – да потому, что первое же сражение, когда адмирал Камимура сумел-таки вынудить к нему Владивостокский отряд, поставило на этих рейдах жирный крест. Потеря броненосного крейсера и тяжелые повреждения еще двух разом перечеркнули все успехи русских моряков.